Утро было как утро — утро рабочего дня.
Полная рука оторвала листок календаря и вложила его в игрушечный туннель мусоропровода. Красным фонариком мелькнуло
«8 июня 1975 года», и бумажка полетела этажом ниже — в архив. Ни одна соринка из кабинета не попадала наружу помимо этого
фильтра. Но ему не нужно было думать об этом. Ведь это был Его фильтр.
С этого начинался день — Его рабочий день. Движение было привычным, как утренний кофе.
Теперь — свет. Кнопка на щитке слева. Восточная стена кабинета осветилась изнутри жарким розовым румянцем.
В комнате всходило солнце.
Еще одна кнопка. Стена напротив стала зеркальной и отразила большой письменный стол и сидящего за ним человека.
Крупная лысая голова. Мешки под глазами. Нижняя губа висит. Он знал свое лицо. И всегда радостно изумлялся, глядя на свои
портреты. Там что-то неуловимо менялось. Нижние веки чуть приподняты, чуть блестят зрачки — внимательный взгляд вдаль.
Взгляд вождя. Губы подобраны и в уголках притаилась улыбка. Мудрая улыбка доброго вождя. Что ж, художникам хорошо платили. И они знали свое дело.
Стена потускнела. Это был обычный утренний осмотр. За ним — обычные мысли.
Мысли для расслабления.
«Старею, старею». Это была ежедневная формула. И он не верил ей, хотя каждое утро мысленно произносил эти слова, как верующий молитву. Точно отдавал дань кому-то,
кто распоряжался его судьбой. Впрочем, и в это он не верил... Не хотел верить... Не верил!
«Молодежь, молодежь надо выдвигать!» И это была формула. Он знал, кого и куда надо выдвигать. Не умом, а словно рыба, всей кожей чувствовал он людей,
настроение, обстановку. И все-таки «молодежь» было его любимое слово. Многие руководители стали делать ударение в этом
слове там же, где и Он. Об этом он подумал без улыбки.
Он принимал как должное, что огромная страна с двухсотмиллионным населением послушно поворачивалась в нужном ему направлении, как часть его собственного тела.
Это было ни с чем не сравнимое по полноте ощущение. И он любил свою страну. С народом, который умел пить, трудиться и
терпеть. Ему легко работалось с ним, с этим народом, у которого давно уже не возникало никаких вопросов. Это была очень удобная страна...
Ну - все! Пора начинать прием. Над входом в кабинет зажглось мягкое «Войдите!», и рабочий день начался.
***
...Этот посетитель был последним.
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять — этот человек никогда не сделает карьеры и никогда никого не сможет обмануть.
Эти мысли промелькнули в нем вместе с острым, как укол, чувством зависти. Это чувство не было регламентировано. И мысли
тоже. Немножко раздражения на нерациональную трату энергии, небольшое усилие — и мысли вернулись в нужное русло. Свои мысли
Он контролировал так же легко, как и выражение лица. Вот и сейчас - лицо его все время оставалось простовато-радушным.
Между тем посетитель заговорил. Он говорил очень бессвязно и, видимо, очень волновался.
— Я... Простите, добрый день. Моя фамилия... Да она вам все равно ничего... я просто надеялся, что Президент Академии... это мой бывший учитель...
И тут он вспомнил. Да. Ему звонил Президент. Он настоятельно просил принять этого чудака. Настоятельно. Президент — большой ученый. Умный человек. И еще
более умный политик. Он с удовольствием подумал об этом: все-таки приятно иметь в игре достойных партнеров...
...Итак, этот человек принес что-то важное. Ну что ж...
На его лице появилась широкая, простодушная улыбка, которая так нравилась нехитрым обитателям его огромной страны. Улыбка
становилась все шире, шире... В ней словно вылилась переполнявшая Его симпатия к посетителю.
Это был проверенный ход. И посетитель тоже улыбнулся в ответ — смущенно и чуть виновато.
Нет. Этот чудак не был умен. Но что же тогда... Ну, ладно, посмотрим.
Прежде всего, надо было успокоить этого юношу. Он вышел из-за своего огромного стола, приземистый и радушный.
Он по-отцовски (ах, как ему нравилось это слово!), он по-отцовски обнял худые плечи посетителя и повел его к удобному дивану. Он весь светился.
И молодой человек перевел дыхание. Он послушно, как ребенок, отвечал на вопросы о возрасте, о родителях, об ученой степени.
Все это было известно хозяину кабинета — карточка посетителя лежала в ящике письменного стола, но так создавалась иллюзия
близкого знакомства. Теперь — к делу.
Черт! Как сбивчиво он говорит!
- ...Видите ли... Я не только физик... То есть я и физик-то не такой как... Но, в общем, я раньше интересовался биологией.
И, вы знаете, деятельность человеческого мозга конечно, все с огромным интересом следили всегда... Но до последнего времени... просто
не могли себе представить, что это настолько физический процесс Больше даже, чем физиологический... То что при мышлении
происходит ничтожная потеря массы мозга было известно, конечно, давно... Извините что я такие прописные истины... Оказалось, что
недавно открытые элементарные частицы — одна к тысяче массы электрона-нуклона — это и есть то, что теряют нервные клетки в
результате мышления. ...Поток — очень слабый поток таких частиц — вылетает из своего генератора — нашего мозга — равномерно
во все стороны Но наш мозг не только генератор. Он и приемник... Очень слабый, конечно, приемник. Иначе... Вы понимаете...
Люди умели бы читать друг у друга мысли но, к сожалению... И я как раз и занимался проблемой — вы уже поняли, конечно...
Нас целая группа И конечно, все условия... Сам Президент Академии Я прекрасно понимаю, что только в нашей стране
(Посетитель явно не умел говорить такие слова; он торопился и сбивался; хозяин кабинета слушал его по-прежнему спокойно и
внимательно и время от времени кивал.)
...Мы нашли Понимаете?.. Это очень важно... Сверхтяжелая вода... 0на оказалась... Но только не усилителем, а аккумулятором нуклонов... Вы понимаете?..
Законсервированные мысли... Этот аккумулятор, оказывается имеет практически неограниченную емкость... Но кто мог знать?. Совершенно случайно... Представляете,
я был один в лаборатории... Я хотел довести до конца один опыт... Поток нейтральных частиц, обладающих огромной энергией, тех, которые содержатся в космических
лучах — поток нейтрино, я пропускал сквозь полупроводник... Это был конец дня... Я, знаете, очень устал, а опыт не клеился... Со стола одного из моих коллег
я снял свинцовую колбу с тяжелой водой... Этот юноша - я имею в виду моего коллегу — он почти мальчик и очень красив... И безусловно способный физик... И вот
когда я совершенно случайно — вы понимаете — поставил колбу на стол и наклонился к ящику за бумагой, я совершенно отчетливо подумал: «Неужели Катя не придет
сегодня?..» ...Я не женат... Просто не было времени... И вообще... Я никогда не решился бы... И имя... Я не знал никакую Катю! А в голове словно били молоточки:
«Боже мой! Катя! Я умру, если ты не придешь сегодня!»... Я подумал, что я схожу с ума. Я ударил кулаком по столу изо всех сил. Я хотел убедиться, что руки еще
подчиняются мне. Колба — свинцовая колба с тяжелой водой со стола моего юного коллеги — она упала... И тотчас голова словно разом опустела... Только звон... Как
от сильнейшего нервного напряжения... Я ничего не понял вначале... Текли обычные мои — но только, знаете ли, очень вялые, словно размытые, — мысли... Я думал
о незаконченном опыте... о том, что пора уходить домой. — и словно забыл о только что происшедшем... Понимаете...
Такое впечатление, словно мысли катились по инерции... Потом ворвалась новая мысль... Меня, знаете ли,
даже затрясло от нее!.. Ведь это были мысли... ну бесспорно!.. Это были мысли моего юного коллеги!.. Но его-то самого
в лаборатории не было... Индукция?! Но его не было!!!
Я ничего не понимал и решил повторить опыт. Я поставил колбу на стол — и... ничего не изменилось. Я готов был заплакать от злости.
(Хозяин кабинета отметил про себя, что молодой человек стал говорить гораздо более связно, и тут же мельком
взглянул на часы. Это движение не укрылось от посетителя.)
— Вы простите... излишняя детализация... Но иначе... просто трудно понять как... Но я сейчас, конечно... Я двигал
колбу по столу и убедился, что в одном-единственном случае опыт удается. Это происходило тогда, когда колба
пересекала узкий пучок нейтрино из моего работающего аппарата... Ну вот... так сказать... вкратце история открытия...
Мой шеф... Президент Академии... сказал мне, чтобы я передал вам в основном суть и историю вопроса... Сейчас ведется всесторонняя проверка... Будни, так сказать...
Но мы все ценим доверие, которое... И весь коллектив... считает своим почетным долгом... Однако кое-что в этом
направлении уже проделано. При малой концентрации нуклонов тяжелая вода, облученная потоком нейтрино, вначале как бы стушевывает мысли объекта. При повторном
«облучении» (так мы условно назвали этот процесс) нуклоны мозга объекта полностью нейтрализуются нуклонами тяжелой воды, энергия которой значительно больше.
Иначе говоря, если облучение производить достаточно медленно и непрерывно, то объект, сам того не зная... вы поняли, да?.. будет думать так, как это заложено в аккумуляторе. Можно подобрать такую концентрацию
нуклонов с такой начальной энергией, что практически мы можем искусственно заложить любую, что ли, «программу» мышления. Пока мы не могли искусственно
заставить объект мыслить в нужном нам направлении, мы не считали свою задачу выполненной. Но как раз недавно...
(Хозяин уже давно перестал смотреть на часы. Он умел думать очень быстро. И гораздо более широкими категориями, чем его гость. Сейчас он думал о том, что, если
бы во главе каждой крупной отрасли — в промышленности, в сельском хозяйстве — стоял такой человек, как Президент Академии, было бы намного легче работать.
Да, работать.)
Ну что ж! Прием был окончен. Идея ясна. И решение в основном готово. Оставалось обсудить детали.
***
На следующий день, десятого июня, приема не было. Но посетитель был. Один человек. На весь день. Это был Президент Академии. Как всегда, очень корректный и
предельно вежливый — без подобострастия, любезный — без фамильярности. Он был срочно вызван к хозяину кабинета.
Эти два человека — едва ли не единственные во всем государстве — полностью отдавали себе отчет в том, куда ведут свою послушную страну и чего в конечном итоге
хотят. Однако Президент ни разу даже намеком не дал об этом понять хозяину кабинета — а встречались они часто — и всегда сохранял дистанцию между Руководителем
государства и научным работником. И это тоже нравилось хозяину. Между тем гость спокойным и ровным голосом излагал свою точку зрения.
— Состояние науки сейчас таково, что в любой момент надо ждать аналогичного открытия на том, другом континенте. Я не могу с уверенностью сказать, что у нас
в запасе — дни или месяцы. Но надо торопиться. Тем более что сейчас ни один суд в мире (даже если бы таковой
нашелся) не смог бы обвинить нас в начале военных действий. Ведь это даже не оружие. И кроме того, в конечном
итоге мы сделаем это для людей, для их же блага. Я представляю себе нашу планету счастливой, где все
люди трудятся для общества, где нет угнетателей, где нет опасности войны... (Глядя на тонко очерченный профиль собеседника, на его протянутую вперед и вверх руку, хозяин
никак не мог вспомнить, героя какого именно из последних фильмов тот ему напоминает. Его — опытного Руководителя — не надо было учить демагогии. Но
так загораться от собственных слов он не умел.)
— Так как же, вы думаете, следует поступить в сложившейся обстановке?
— Видите ли... в природе есть бесплатный генератор нейтрино. Это комические лучи. До сих пор они не приносили людям ни пользы, ни вреда, так как застревали в верхних
слоях атмосферы. Ну а теперь их можно использовать. Если скажем... (гость сделал вид, что задумался, а хозяин — что поверил в это). Да... так если приблизительно на орбиту
наших первых спутников вывести очень много, но очень мелких спутников (скажем, один-два см), заполненных тяжелой водой с нуклонами определенной программы мышления...
Эти спутники-бобы под воздействием космических лучей будут непрерывно излучать нуклоны. Они не поглотятся атмосферой — размеры их слишком малы, а энергия велика.
Две трети их пропадет, попав на поверхность морей и океанов. Одна треть попадет на сушу. Можно выбрать орбиту спутников так, чтобы «бобы» пролетали над наиболее
интересующими нас, то есть более населенными территориями.
Последовала долгая пауза.
Затем гость снова заговорил:
— Результаты этого грандиозного эксперимента вначале будут совершенно неощутимы. Ну а затем... (Гость позволил себе чуть улыбнуться.) Люди и сами не заметят,
как будут совершенно счастливы.
Хозяин кабинета еще раз поразился, насколько одинаково направление мыслей его и собеседника. Все-таки великолепно. что их двое!
— Ну а защита от облучения?
Еще раз гость позволил себе улыбнуться. Чуть-чуть.
— А кому она, собственно, нужна?
И на недоуменный взгляд хозяина кабинета продолжил:
— Ведь в нашей стране мало что изменится. Просто исчезнут сомнения у тех, у кого они были. Ну а те несколько человек, которых мы найдем нужным остававить
(пока), как мозг планеты, — для них у нас кое-что есть: портативные шлемы-шапочки, вшитые в обычный головной убор, дома из специальных материалов... Обо всем
этом мы думали... Но нужно ли это, скажем, для членов семей интересующих нас лиц? Иначе говоря, если заглянуть в будущее — нужна ли такая защита?
Хозяин внимательно слушал.
— Вы простите мне небольшой экскурс в область философии. Это, конечно, не моя сфера. Да. Так, на мой взгляд, великий классик марксизма Энгельс в свое время
несколько узко определил основное отличие человека от животного только в способности совершать разумные действия, то есть трудиться. Вместе с этой способностью
у человека появились и отличные от животного потребности. В особенности потребности интеллекта. Они у всех людей разные и к тому же, как кто-то из нас изволил удачно
выразиться, «постоянно растущие».
Хозяин быстро взглянул на гостя. Лицо Президента было без тени улыбки и абсолютно непроницаемым.
— Ну а сейчас мы можем внести кое-какие коррективы в эту область человеческого мышления. Кроме того (лицо Президента продолжало оставаться непроницаемым),
— нашей постоянной заботой было обеспечение всеобщего и длительного мира. Причиной войн всегда является недостаток, чувство неудовлетворенности: страх
власть имущих, зависть не имеющих таковой и т. д. Разумеется, даже Господь Бог не мог бы угодить всем сразу. А мы сможем. Мы устраним зло в самом зародыше,
мы вырвем его корень! Ибо как могут воевать люди, всем довольные, люди, ничего не жаждущие...
Лицо Президента мгновенно изменилось, хотя поза продолжала оставаться все так же изящно спокойной: чуть сощурились глаза, а ноздри тонкого носа слегка
раздулись.
— ...Мы заложили в наши «бобы» нуклоны с программой ощущения стыда — острого стыда для неработающих, стыда для берущих больше, чем сосед!
Основной целью, целью жизни каждого человека, станет увеличение количества выпускаемой им продукции и инстинкт продолжения рода (разумеется, при сохранении
статуса брака). Я полагаю, что такая нивелировка обеспечит для всех подлинное распределение по потребности.
Да, так о защите.
Лицо Президента снова стало спокойным.
— Я полагаю, что весь этот процесс закончится еще при нашем поколении. Тогда, мне кажется, будет некого и не от кого защищать. Люди смогут по-прежнему любить,
трудиться, развивать свою мысль. Просто сами собой отпадут ненужные, волнующие их сейчас вопросы и им не захочется больше того, что у них будет. Я думаю,
это будет поколение счастливых.
Хозяин кабинета тоже знал философию. Знал и диалектику. Знал ее лучше и более практично, чем его собеседник. Но он не возразил ему. Эти два человека очень
хорошо чувствовали друг друга.
***
Через два месяца после этого разговора все радиостанции большой страны на другом континенте радостно вопили, что впервые за десять лет большой пятнадцатитонный
спутник русских на первом же витке рассыпался в прах. Через месяц упорные русские запустили еще один спутник, по другой орбите. И его постигла неудача — он
взорвался, так же не закончив первого оборота. Неудачи следовали одна за другой. Газеты больше не обращали на них внимания.
Между тем, к радости всех людей на Земле, были санкционированы договоры о разоружении, закрылись военные заводы Германии, получали свободу последние
колониальные страны. По-прежнему ломались русские спутники на первом-втором витке. Какие-то странные помехи нарушали передачи радио и телевидения.
Вначале ядовитые международные комментаторы спрашивали, какого же урожая ждут русские, сеющие в космосе металлический горох. Потом эти разговоры сами
собой исчезли. Никого не удивляли больше поломки русских спутников. Без особого внимания была принята национализация всех промышленных предприятий во Франции.
Большая страна на другом континенте перестала требовать. Все со всем соглашались, и ничто никого больше не удивляло. Незаметно, само собой, выдвинулось главное
направление в искусстве. Побочные направления, поднимавшие вопросы, не касающиеся производства, любви или спорта, просто отпали.
Рабочий Иванов с удовольствием смотрел про своего соседа — рабочего Петрова, значительно перевыполнившего норму, и сам стремился работать еще лучше, чтобы
тоже попасть на экран и вызвать здоровую зависть у рабочего Петрова, а также у других своих соседей. Эта зависть имела право на существование: она была полезной,
ибо толкала на свершение новых трудовых подвигов.
Так шли годы. 1976-й. 1978-й. Ломались спутники. Менялись правительства. Богатые и сильные мира сего без особого неудовольствия переезжали из обычных вилл в
обычные квартиры, оставляя десятки автомобилей в пользу государства. А рабочие перестали бастовать. Им теперь почему-то всего хватало. Хотя работали они не
меньше и получали не больше. Правда, переменился хозяин: теперь они работали на государство. Твердо помня, что «государство — это мы» и, следовательно, они
работают на самих себя.
***
И вот в том же кабинете та же (только еще более полная рука оторвала листок календаря — 8 июня 1980 года. Вчера прозвучали на весь мир чеканные слова, отлитые
пятьдесят лет назад для монументальных речей: «Наш народ с чувством законной гордости за свою великую Родину... весь мир с чувством глубокого удовлетворения... наша
партия во главе с ее штабом — ленинским Центральным Комитетом...» Вчера голос диктора объявил об осуществлении великих целей Программы партии, о наступлении надежды
всех времен и эпох — великой эпохе Всеобщего Равенства.
Было обычное утро обычного рабочего дня — одного из дней первого на Земле обворованного поколения людей. Куда-то в необозримую даль уходила крутая спираль истории,
и каждое новое поколение ожидало маленькие стальные «бобы», отнимающие у человека человеческие желания.
Но люди были счастливы!
И Руководители были довольны.
Февраль — март 1962
Больница им. XXV-летия Октября.
Воспаление легких. (Мозг, к несчастью, здоров.)
